Украина: стратегическое холуйство

«Україна та Російська Федерація були і залишаються стратегічними партнерами у багатьох сферах, зокрема енергетичній», — такими словами начиналась «Заява України стосовно поставок і транзиту російського природного газу», подписанная 31 декабря президентом Ющенко и премьер-министром Украины.

Но не только премьер с президентом. Спикер ВР Литвин за неделю до Нового года тоже порассуждал на тему российско-украинского стратегического партнерства. Выразив сомнение в том, что «Газпром» может 1 января прекратить поставки газа на Украину, если до конца 2008-го не будет подписан газовый контракт между Россией и Украиной, Литвин отметил: «Нужно исходить из того, что в условиях кризиса как раз и можно познать, кто есть друг, кто является близким, и насколько это позволяет обеспечить взаимную поддержку... это как раз тот случай, когда понятие «стратегический партнер» должно наполниться конкретным смыслом. Очевидно, из этого надо исходить. Более того, я в этом убежден, что на этом надо стоять» (УНИАН).

А 14 января секретарь СНБО Богатырева заявила: «Стратегическое партнерство — это не просто межгосударственный договор, это миссия, где две стороны должны инициировать дружественную политику, направленную на поддержку друг друга» («Интерфакс-Украина»).

Об украинско-российском стратегическом партнерстве вспомнили! Конкретным смыслом решили наполнить! Точнее — дешевым газом. Чтобы окончательно не «легли» украинская экономика и социально-экономическая сфера.

А где же было «стратегическое партнерство» между Украиной и Россией, скажем, в августе прошлого года, в ходе событий на Кавказе? Разве можно считать августовскую позицию официального Киева по отношению к Москве позицией стратегического партнера?

Стратегический партнер, однозначно, с вызовом, принимающий сторону противника, поставляющий последнему военную технику и снаряжение? Стратегический партнер, пытающийся подорвать твои военные возможности (ситуация вокруг ЧФ РФ)? Стратегический партнер, проводящий во внешней политике линию на дискредитацию и изоляцию своего как бы партнера на международной арене?.. Партнер ли это?

Только 25 декабря под председательством секретаря СНБО Богатыревой состоялось заседание недавно созданной президентом Межведомственной стратегической группы по украинско-российским отношениям. Как сообщалось, обсуждались возможности расширения взаимовыгодного сотрудничества с Россией, прежде всего в экономической плоскости, было утверждено решение относительно организации подготовки конкретных предложений в этой сфере для дальнейшего их представления на рассмотрение президенту. Состоялся обмен мнениями относительно подготовки проектов «Основ стратегии решения актуальных вопросов развития украинско-российских отношений» и «Генеральных директив украинским делегациям на переговоры с РФ»... Уж не в рамках ли этих «интеллектуальных наработок» действовала украинская сторона, развязывая «газовую войну» с Россией? Выглядит как насмешка. Или — как весьма своеобразный способ «улучшить украинско-российское стратегическое партнерство».

Существует ли вообще стратегическое партнерство между Украиной и Россией? Не на бумаге, де-юре, а на практике, де-факто?

Четкого определения понятия «стратегическое партнерство» нет. Но его можно сформулировать в общих чертах, отталкиваясь от обеих составляющих — «партнерство» и «стратегическое». Т. е. речь должна идти о взаимодействии сторон, направленном на реализацию общих стратегических целей и интересов. Очевидно, отношения стратегического партнерства должны базироваться на принципах равноправия, учета интересов друг друга, последовательности и предсказуемости.

Можно ли говорить, что нечто подобное присутствует в отношениях между Украиной и Россией после прихода к власти «оранжевого» режима?

Чтобы вести речь о стратегическом партнерстве, необходимо рассматривать весь комплекс отношений — в экономической, политической, военно-политической, энергетической, гуманитарной и других сферах. Диапазон отношений трудно ограничить какой-либо одной областью. Ибо невозможно вывести их на уровень стратегического партнерства в одной сфере при одновременном наличии конфликта между сторонами в другой.

Наивно рассчитывать обнаружить стратегическое партнерство между Украиной и Россией в нынешней ситуации, охарактеризованной российским президентом Дмитрием Медведевым так: «Что же касается отношений в целом, то, еще раз подчеркиваю, к сожалению, на мой взгляд, на более низкой стадии эти отношения за последние годы не были ни разу. И это очень печально» (24.12.2008, kremlin.ru).

Действительно, все труднее становится найти украинско-российскую «игру с положительной суммой». Тогда как конфронтацию и соперничество — вместо партнерства — легко обнаружить едва ли не по всему периметру украинско-российских отношений.

Например, особо чувствительны для Москвы вопросы обороны и безопасности. Россия, оказавшись в сложном и уязвимом военно-стратегическом положении по итогам «холодной войны» (включая распад ОВД и СССР), всеми силами пытается не допустить нарушения и так изрядно подорванного баланса сил.

Россия выступает против расширения НАТО на Восток, приближения инфраструктуры альянса к своим границам, появления в странах Центральной и Восточной Европы американских военных баз, размещения американской ПРО в Европе и т. д. Россия выступает за создание общеевропейской системы безопасности по принципу «безопасность для всех» вместо реализуемого принципа «безопасность для избранных за счет всех остальных».

Украина, напротив, — не только одобряет расширение НАТО, но и выступает за форсирование этого процесса, стремясь как можно скорее обрести членство в альянсе. Со стороны Киева не только не поступает возражений в ответ на милитаризацию Центральной и Восточной Европы (в частности, создание американских баз в Румынии и Болгарии), размещение позиционных районов американской ПРО в Польше и Чехии, но и заявляется официальная поддержка указанных шагов.

При этом если Украина сотрудничает с НАТО, то, не являясь членом этой организации, не принимая участия в выработке решений, становится «большим натовцем, чем сами натовцы». Да еще и гордится этим: украинские чиновники неизменно подчеркивают, что Украина — единственная страна — партнер альянса, принимающая участие во всех без исключения миротворческих операциях под эгидой НАТО (КФОР в Косово, «Активные усилия» на Средиземном море, Международные силы содействия безопасности в Афганистане и т. д.) — даже в тех, в которых участвуют не все члены НАТО. Ради чего?

И хотя формально, на уровне деклараций, Киев утверждает, что намерен учитывать российские интересы и снимать российские озабоченности в вопросе своей евроатлантической интеграции, по факту имеет место игра на обострение украинско-российских отношений, выливающаяся в бесконечные политические и дипломатические баталии.

Вместо выстраивания общей с Россией стратегии, направленной на поддержание стабильности и безопасности в регионе Черного моря, с украинской стороны искусственно обостряется вопрос базирования Черноморского Флота РФ в Крыму. И можно ли назвать случайностью то, что попытки вытеснить российское присутствие сопровождаются усилиями по увеличению присутствия американского? Что нашло свое отражение, в частности, и в недавно подписанной украинско-американской хартии.

ГУАМ, ранее позиционировавшийся как экономический интеграционный проект, в последние годы стал приобретать черты военно-политической организации. Получая организационную, политическую и дипломатическую поддержку США, структура стала превращаться в эдакое мини-НАТО на южных рубежах России.

С 2005 г. Москва и Киев все дальше расходились во взглядах на решение «замороженных» конфликтов в СНГ. Понятна активность Украины в разрешении приднестровского конфликта, к тому же она подкреплена наличием рычагов влияния на ситуацию. Однако вовлечение (в том числе с подачи Запада, прежде всего США) в ситуацию на Кавказе (вокруг Южной Осетии, Абхазии и Нагорного Карабаха) — причем с подчеркнуто антироссийских позиций — изначально делало Украину заложником чужих интересов.

В подобной ситуации о каком украинско-российском взаимодействии, о каких общих стратегических целях может идти речь?

Очевидно, что никакая реальная безопасность в Европе, и для Украины прежде всего, недостижима, если не чувствует себя в безопасности Россия. Участвуя в антироссийских сценариях, обслуживая чужие интересы, Украина оказывается «на передовой» и подрывает прежде всего свою безопасность, игнорирует свои собственные интересы по обеспечению национальной безопасности.

Это отражается как на всем спектре украинско-российских отношений в целом, так и на частностях. Например, на урегулировании вопросов украинско-российской границы. Не секрет, что торможение (со стороны России) процесса установления морской границы в Азово-Керченской акватории обусловлено не только расхождениями сторон по распределению морских экономических зон, но и вопросами безопасности. Россия настаивает на присвоении Азовскому морю и Керченскому проливу статуса внутренних вод двух государств, в том числе чтобы сделать невозможным военно-политическое присутствие в данном регионе третьей стороны.

Экономические отношения между Украиной и Россией также трудно охарактеризовать в категориях стратегического партнерства. Конечно, уровень по-прежнему высокий — сказывается инерция прошлых лет. Однако тенденции таковы, что ведут к накоплению, а не разрешению проблем и противоречий общеэкономического характера. С 2005 г. Киев рассматривает любые экономические проекты не столько с точки зрения экономической выгоды, сколько сквозь призму политики (в частности, украинского курса на европейскую и евроатлантическую интеграцию). Показательно, что с 2005-го в любых документах, направленных на развитие экономических связей между государствами, украинская сторона неизменно изымает термин «интеграция», заменяя его «партнерством» или «сотрудничеством».

Наиболее выпукло это проявилось в отказе от создания Единого экономического пространства с Россией, Беларусью и Казахстаном, а также от синхронизации позиций по вступлению Украины и России в ВТО. «Оранжевыми» проводится курс на институциональный подрыв украинско-российских экономических связей — в угоду политическим задачам и интересам часто третьих стран.

Ведь и вступая в ВТО, Украина умудрилась принять такие дискриминационные условия, на которых в эту организацию не вступали даже самые отсталые страны мира — начиная от драконовских мер (в отношении себя самой) по защите американской интеллектуальной собственности (вплоть до полного уничтожения национального производства лазерных дисков) и заканчивая едва не полным обнулением таможенных пошлин.

В перспективе позиция Киева ведет к сворачиванию полномасштабного украинско-российского сотрудничества в энергетике, машиностроении, авиационной и космической отраслях, оборонном комплексе и др. А в итоге — к потере российского рынка (украинская позиция мотивирует Россию на создание собственных замкнутых технологических циклов) и утрате производств в Украине. Рынки Европы и США, а равно и любые другие, не могут полноценно заменить Украине российский рынок — какие бы зоны свободной торговли с ними ни создавались.

Красочно нынешнюю ситуацию обрисовал экс-президент Кучма 28 ноября прошлого года: «Я задаю вопрос — зона свободной торговли с ЕС. Чем мы там будем свободно торговать? Чем?! Мы в ЕС продаем только чушки».

«Что, мы можем выйти на рынок ЕС с высокотехнологической продукцией? Так у нас ее нет. Что, мы могли бы соревноваться в области авиации или космических слуг? Сельское хозяйство — так нас туда не пускают и не скоро пустят. А Россия в прошлом году обнулила наши поставки по мясу, молоку, и мы сразу почувствовали, — ставил риторические вопросы Кучма. — Без России мы ноль.

...Россия, действительно, необъятный рынок. Почему Европа сегодня обнимается с Россией, весь мир, а мы кричим, что нам туда нельзя, на нас будут плохо смотреть в Брюсселе. А если на нас люди в Киеве будут плохо смотреть, что доведем страну до коллапса?»

Или энергетика и актуальные ныне вопросы поставки и транзита энергоносителей. Ни о каких общих стратегиях в последнее время говорить не приходится. Начиная с 2005 г. под соусами «избавления от энергетической зависимости» и «евроинтеграции» (и шире — «евроатлантической интеграции») Украина делает все, чтобы разрушить наработанное в прежние годы.

Т. н. «европейские» энергетические устремления Киева неизменно являются конфронтационными по отношению к энергетическим интересам России. Особо наглядно это проявляется в ходе регулярно проводимых энергетических саммитов при участии стран, входящих в т. н. Балто-Черноморско-Каспийскую дугу (страны Балтии, Польша, Украина, Грузия, Азербайджан), открыто позиционируемую как Балто-Черноморско-Каспийское энергетическое пространство. Несмотря на утверждения о том, что проект не является антироссийским, совершенно очевидно, что он направлен на снижение влияния России, пытающейся упрочить свое положение в Европе через энергетические проекты.

Показательна сопровождающая этот процесс лексика украинских представителей, включая президента: «повышение энергетической безопасности Европы». Будто Украине больше не о чем беспокоиться, как только о Европе. Впрочем, «Европа» здесь часто выполняет функцию пропагандистской ширмы, за которой реализуются интересы США. Не случайно главными спонсорами-кураторами «Балто-Черноморско-Каспийского энергетического пространства» выступают США. И не случайно позиция Киева в вопросах поставки энергоносителей в Европу оценивается Москвой как противостоящая российским интересам в пользу США (и частично — Европы).

Одним из первых шагов «оранжевой» власти в 2005 г. стал отказ от создания международного газотранспортного консорциума по управлению украинской ГТС. Фактически это означало отказ от стратегических отношений в вопросах поставки газа в Европу с Россией. Иное дело — допустить к украинской ГТС США! Пока в качестве «инвестора для модернизации ГТС».

14 января украинский МИД признал, что это является одной из составляющих недавно подписанной американско-украинской Хартии о стратегическом сотрудничестве.

Об этом заявил пресс-секретарь МИД Василий Кирилыч: «Украина заинтересована в поиске инвесторов для модернизации ГТС, однако для нас важными и приемлемыми являются инвесторы, которые не будут выдвигать никаких политических требований, и не будут пытаться осуществлять политическое давление на Украину».

По словам Кирилыча, «...в Хартии действительно есть положения, которые касаются привлечения США к модернизации украинской ГТС». Но не только это.

«В Хартии предусмотрены конкретные механизмы энергетического сотрудничества, прежде всего — начало работы двухсторонней рабочей группы по вопросам энергетической безопасности, а также углубление трехстороннего диалога в формате Украина—США—ЕС по поводу усиленной энергетической безопасности», — отметил пресс-секретарь МИД.

Кроме того, по его словам, стороны указали на важность эффективно функционирующего энергетического сектора: «Стороны планируют тесно сотрудничать по модернизации мощностей украинской ГТС, диверсификации, безопасности источников украинского ядерного топлива, что уменьшит зависимость Украины от иностранных источников ядерного топлива и мощностей для их сохранения» («Интерфакс-Украина»).

Всегда и во всех сферах экономически оправданна и эффективна схема: производитель — доставка — потребитель. Все, кто пытается вклиниться в эту схему по тем или иным причинам, — посредники, желающие снять сливки. А наша власть убеждает нас, что США вложат деньги в модернизацию украинской ГТС, не сопроводив свои инвестиции политическими требованиями. Цель, реализуемая США руками «оранжевой» власти, прозрачна: недопущение России к участию в каких бы то ни было энергетических проектах на Украине и с Украиной.

Казалось бы: какое отношение имеют США к украинско-российским или к российско-украинско-европейским отношениям в газовой (энергетической в целом) сфере? Ровным счетом никакого. Все задачи США — сугубо политического толка: сорвать выстраивание стратегического сотрудничества между Украиной и Россией, Россией и Европой. Ибо формат отношений в энергетической сфере окажет влияние и на отношения в сфере политической. Не в интересах сегодняшней внешней политики США сближение Европы и России, России и Украины.

Понятен и содержащийся в хартии эвфемизм об «уменьшении зависимости Украины от иностранных источников» энергии. «Иностранный» здесь означает «российский». Ибо также упомянутое в хартии ядерное топливо — «иностранное», «российское» — в последние годы активно замещается таким же иностранным, но американским. Более дорогим, для которого приходится менять технологический цикл на украинских АЭС, соответственно — экономически невыгодным для Украины, но «политически правильным» — по мнению «оранжевых» «партнеров» США.

В «оранжевые» годы были торпедированы абсолютно все проекты, реализация которых позволила бы выстроить стратегическое партнерство между Украиной и Россией в энергетической сфере — от провала идеи создания газотранспортного консорциума до актуализации Киевом проекта аверса «Одесса—Броды» (в пику России), отказа от российского предложения по стратегическому сотрудничеству в атомной энергетике в виде восстановления технологического комплекса бывшего Минсредмаша СССР.

Поскольку Украина не желает иметь ничего общего с Россией, реализует свои энергетические стратегии без учета интересов Москвы, а часто и в русле прямого подрыва российских интересов, то и северный сосед ведет себя аналогично. Оно и понятно: глупо рассчитывать на преференции для себя в энергетической (как, собственно, и в любой другой) сфере на фоне предпринимаемых шагов по ослаблению партнера и активных усилий по нанесению урона его интересам.

Россия форсирует процесс перехода на рыночное ценообразование при оплате поставляемого на Украину газа. Москва, не договорившись с Киевом по стратегическому сотрудничеству в вопросах транзита, строит обходные (мимо Украины) газопроводы — «Северный поток», «Южный поток».

Россия ежегодно снижает объемы транспортировки нефти территорией Украины. 28 июля прошлого года замглавы СП Шлапак констатировал: Украина постепенно теряет статус транзитного нефтяного государства.

«Из имеющейся возможности перекачивания 67 миллионов тонн нефти мы перекачиваем еле 33», — указывал Шлапак, отмечая, что «Украина каждый год теряет по 5—10% транзита по имеющимся сегодня маршрутам». Представитель Секретариата заявил о том, что «соседи Украины, в первую очередь россияне, ведут чрезвычайно активную, если не сказать агрессивную, политику относительно своих транзитных мощностей... Цель россиян понятна с точки зрения их национальных интересов — контролировать все энергоносители, которые поступают в Европу, через чьи бы государства ни были проложены транзитные мощности, — объяснил Шлапак и добавил: — По моему глубокому убеждению, сегодня Украина требует существенного переосмысления своей роли как транзитного энергетического государства».

Видимо, в СП «переосмысляют» до сих пор, и «переосмысление» дается с трудом. Ибо при сохранении нынешних тенденций Украина в среднесрочной перспективе вообще утратит мало-мальски весомый транзитный статус. Последний прямо зависит от того, будет ли Россия — ключевой поставщик энергоресурсов на европейский и мировой рынки — в своих энергетических стратегиях исходить из транзитной роли Украины. Для этого Москва должна быть соответствующе мотивирована. Однако в данный момент мотивация России прямо противоположная — избавиться от транзитной зависимости от Украины.

Таким образом в последние годы Украина и Россия в энергетических вопросах ведут игру «с минусовой суммой» — там, где выигрывает одна сторона, проигрывает другая. О стратегическом партнерстве между Киевом и Москвой говорить не приходится.

Но, быть может, стратегическое партнерство установилось между Киевом и Вашингтоном, в интересах и по подсказкам которого действовала Украина? Формально США и Украина декларируют стратегическое партнерство. Но по сути имеет место стратегическое холуйство по отношению к «старшему заокеанскому брату». Как иначе назвать: неравноправное взаимодействие при полном доминировании одной из сторон по достижению ее целей и интересов, в т. ч. за счет и в ущерб интересам «холуйствующей» стороны!

Вашингтон руками Киева добивается для себя «положительной суммы» в игре по сдерживанию России, но Украина неизменно получает от этой игры «минусовую сумму».

Исполнив роль антироссийского инструмента в руках Вашингтона, Киев «добился» увеличения цены на поставляемый в Украину газ, вдвое «облегчил» свой статус как транзитера нефти, заложил основы для снижения своей роли как транзитера газа. Очевидны негативные последствия для экономики и социально-экономической сферы. При этом обещанной энергетической независимости Украины как не было, так и нет. И в ближайшие годы не предвидится — зависимость от российских энергоносителей никуда не исчезнет.

В последней «газовой войне» Киев (неизменно позиционирующий себя проводником энергетических интересов Европы и борцом за ее (Европы) энергетическую безопасность) мог удостовериться, что энтузиазма со стороны Брюсселя ожидать не следует. Европа озабочена только собственными интересами: чтобы российский газ прошел транзитом по украинской территории. А договариваться с Россией об условиях поставки газа собственно Украине, равно и о ценах на транзит, Киеву придется с Москвой один на один.

Так является ли Киев стратегическим партнером Европы?

Многое еще осталось за рамками данной статьи. Например, фактическое отсутствие самостоятельной внешней политики Украины — с 2005 г. МИД официально обязался присоединяться к заявлениям ЕС (т. е. позиции Европы, выработанной без украинского участия и — соответственно — без учета ее интересов). Можно было бы поговорить об отмене виз для представителей Европы, США, Канады и Японии, осуществленной Украиной в одностороннем порядке, без каких-либо ответных шагов. Или, скажем, остановиться на соглашении с ЕС о реадмиссии, которым Украине навязана роль буфера и отстойника для нелегалов...

В заключение еще раз обратимся к стратегическому холуйству Украины перед США, отраженному в хартии, почему-то названной документом «о стратегическом партнерстве».

Например, лидер украинских коммунистов Петр Симоненко охарактеризовал этот документ следующим образом: «Хартія Україна—США про стратегічне партнерство — це фактично «дорожня карта» по остаточному знищенню України як суб'єкта міжнародних відносин та перетворення її на «буферну» країну... Логіка цього документа побудована таким чином, що всі відносини і спільні заходи здійснюються не на паритетних, рівноправних засадах, а, як сказано в Хартії, «відповідно до законодавства і процедур США» (! — Авт.).

В хартии нет и намека на совместную работу по улучшению законодательства США. Зато, как отметил лидер коммунистов, «чітко визначені першочергові заходи щодо встановлення контролю з боку Сполучених Штатів над прийняттям законів і Кодексів України, контролю за процесом реформування оснащення та озброєння української армії».

В разделе о сотрудничестве в культурной и социальной сферах хартия предусматривает «посилене вивчення англійської мови» — и «жодним словом не йдеться про вивчення мови української». «То де тут обмін — це експансія», — резонно заключил Симоненко.

Банкротство «оранжевого» внешнеполитического курса — одновекторно антироссийского в своей сути — очевидно. В т. ч. по степени доверия населения его главному реализатору — президенту Ющенко, рейтинги которого не превышают уровня статистической погрешности.

Главный итог «оранжевого» четырехлетия следующий: Украина практически потеряла Россию как стратегического партнера, но и на Западе стратегических партнеров не приобрела. Политика безоглядного вовлечения в западную (прежде всего — американскую) орбиту превратила Киев не в стратегического партнера Запада, а в стратегического подпевалу, обслуживающего чужие и чуждые Украине интересы.

Сергей ЛОЗУНЬКО, 2000
 

комментировать новость